Оставить заявку
Для заказа и получения более подробной информации оставьте заявку, наш менеджер свяжется с Вами!
Нажимая на кнопку, вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь c политикой конфиденциальности
Почему модель «Наука как услуга» не подходит для наук о Земле
Джаред Айзекман, кандидат президента Трампа на пост администратора НАСА, сформулировал убедительную концепцию: «НАСА необходимо постоянно перестраиваться, чтобы делать практически невозможное, то, чего больше никто не делает, — и передавать то, что они поняли, промышленности».
Хотя отрывки из его манифеста недавно попали в сеть, Айзекман разъяснил свою позицию в развёрнутом посте в X. Говоря конкретно о ДЗЗ, он заявил: «Я знаю, что концепция „наука как услуга“ взбудоражила людей, но в плане она упоминалась именно применительно к наблюдению Земли — с опорой на компании, у которых уже есть спутниковые группировки, такие как Planet, BlackSky и др. Зачем создавать специализированные спутники с большими затратами и задержками, если можно оплачивать необходимые данные у существующих поставщиков, а высвободившиеся средства перенаправить, например, на миссии по изучению планет?»
Это не просто теория. НАСА уже опубликовало запрос информации (RFI) о продолжении программы Landsat, задавшись вопросом, способен ли частный сектор обеспечить характеристики уровня Landsat примерно за 130 миллионов долларов в год — в сравнении с миллиардными бюджетами прошлых миссий. В условиях ограниченного финансирования и быстрого роста коммерческих спутниковых группировок модель «наука как услуга» кажется логичной.
Трансформация космической отрасли подтверждает такую логику. SpaceX произвела революцию в запусках. Коммерческие пилотируемые миссии доставляют астронавтов на МКС. Если это сработало для ракет, почему не должно сработать для наук о Земле?
Потому что науки о Земле принципиально отличаются. Давление на бюджет действительно существует, но решение не в полной приватизации. Смешивать услуги по запускам и ДЗЗ— рискованно: это может привести к разрушению инфраструктуры, которая обеспечивает не только исследования климата, но и прогнозирование погоды, реагирование на чрезвычайные ситуации, мониторинг сельского хозяйства, а также саму индустрию коммерческого наблюдения Земли (ДЗЗ).
Почему коммерческие ДЗЗ и государственные научные миссии несопоставимы
Во‑первых, ДЗЗ — не монолит; речь не только о съёмке Земли из космоса.
Коммерческие спутниковые группировки оптимизированы под то, что востребовано на рынке: оптические снимки высокого разрешения для оборонных нужд, точного земледелия и мониторинга инфраструктуры. Такие компании, как Planet, BlackSky и Vantor (ранее Maxar), в этом преуспевают.
Но научные миссии в области наук о Земле оптимизированы совершенно под иные параметры. Они измеряют:
● химический состав атмосферы;
● цвет океана для отслеживания фитопланктона;
● толщину ледяных щитов;
● концентрацию парниковых газов;
● испарение влаги с поверхности земли;
● повышение уровня моря.
Для таких измерений требуются:
● строго определённые спектральные диапазоны;
● тщательная калибровка;
● долговременная стабильность работы приборов — а не максимально высокое разрешение или частая повторная съёмка.
Что особенно важно — эти измерения имеют ограниченную коммерческую ценность. Кто будет платить за ежедневные замеры концентрации CO₂ в атмосфере? Кто купит данные о скорости движения ледяных щитов?
Потребители таких данных — исследователи, разработчики климатических моделей и лица, принимающие политические решения, — а не клиенты с бюджетами на закупки.
Компании оптимизируют свою работу под получение дохода. Научные миссии нацелены на измерения, которые важны с научной точки зрения, но не приносят прибыли.
Программа «Коперник» Европейского космического агентства (ЕКА) наглядно демонстрирует это различие. Спутники серии Sentinel обеспечивают систематическое глобальное наблюдение за сушей, океаном и атмосферой — их измерения ориентированы на научные исследования и выработку политики, а не на коммерческую реализацию данных.
Стоимость программы превышает 7 млрд евро, поскольку для таких наблюдений требуется специализированная инфраструктура, создавать которую у коммерческих поставщиков нет стимулов.
Значительная часть затрат на научные миссии по изучению Земли приходится не на сами космические аппараты, а на:
● инфраструктуру калибровки;
● сети валидации данных;
● научные коллективы;
● метрологические лаборатории;
● алгоритмы обработки данных;
● долгосрочное управление массивами данных.
Эти компоненты критически важны для преобразования первичных измерений в стабильные, сопоставимые научные массивы данных. При этом в коммерческих моделях именно эти элементы чаще всего сокращают в первую очередь — чтобы контролировать затраты.
Коммерческие спутниковые группировки оптимизируются под то, что востребовано на рынке. Научные миссии — под то, что имеет значение с научной точки зрения, зачастую это измерения с ограниченной прямой коммерческой ценностью.
Ошибка категоризации: ДЗЗ — это не обычный рынок
Наблюдение Земли (ДЗЗ) часто сравнивают с другими отраслями, которые успешно перешли в частные руки: телекоммуникациями, услугами по запускам, энергетикой. Однако при внимательном рассмотрении эта аналогия рассыпается.
В этих отраслях есть чёткие модели получения дохода и устойчивый потребительский спрос. Телеком-компании взимают плату с клиентов за подключение. Поставщики пусковых услуг берут деньги за доставку полезной нагрузки. Энергетические компании продают электроэнергию. В каждом из этих случаев услуга имеет прямых плательщиков и способна приносить устойчивую прибыль.
Измерения в рамках наук о Земле устроены иначе. Их польза носит всеобщий, общественный характер: более точные климатические модели, системы раннего предупреждения о засухах, понимание процессов подкисления океана, отслеживание обезлесения. Общество нуждается в этой информации, но ни один отдельный субъект не станет оплачивать её получение в необходимом масштабе.
Возьмём, к примеру, измерения ледяных щитов — радиолокационную альтиметрию и интерферометрию для отслеживания толщины, скорости движения и баланса массы в Гренландии и Антарктиде. Эти данные критически важны для прогнозирования подъёма уровня моря и оценки рисков для прибрежных сообществ и их имущества.
Ни один коммерческий поставщик не осуществляет систематических миссий по мониторингу полярных льдов: на непрерывное полярное наблюдение с требуемой наукой точностью калибровки просто нет коммерческого рынка.
Страховые компании не станут это финансировать. Сельское хозяйство — тоже. Оборонный сектор — не станет. И тем не менее эти данные критически важны для планирования развития прибрежных территорий и глобальных климатических прогнозов.
Это не временная рыночная неэффективность, а структурная проблема общественных благ.
Особенно интересна аналогия с услугами по запускам. SpaceX добилась успеха потому, что НАСА гарантировало спрос через контракты программы Commercial Crew и оплачивало этапы разработки. По сути, рынок создал государство.
Но в случае измерений цвета океана или динамики льдов скрытого коммерческого спроса, который можно было бы «разблокировать», попросту нет.
Для многих таких измерений государство выступает не просто первым заказчиком — по сути, оно единственный заказчик.
Непрерывность на протяжении десятилетий не может быть обеспечена контрактом
Чтобы понимать земные системы, нужны не просто данные — требуется сопоставимость измерений на протяжении десятилетий. Ценность программы Landsat не в разрешении 30 метров: она в том, что пиксель 1984 года можно напрямую сопоставить с пикселем сегодняшнего дня благодаря:
● единым цепочкам калибровки;
● стабильной работе сенсоров;
● системной приверженности качеству данных.
Коммерческие компании ориентируются на иные временные горизонты. Они переключаются на более прибыльные направления, продаются или прекращают работу при изменении бизнес‑моделей.
Коммерческий поставщик может предоставлять данные уровня Landsat в течение пяти лет — но кто гарантирует следующие сорок пять?
Коммерческие спутники ДЗЗ рассчитаны на короткий срок службы: 3–5 лет для малых спутников (SmallSats) и 7–10 лет для аппаратов потяжелее. А для ведения рядов данных о Земле нужна непрерывность на протяжении 30–50 лет.
Короткоживущие платформы приводят к:
● смещению характеристик приборов;
● изменению орбиты;
● разрывам в калибровке —
и всё это делает долгосрочные сравнения невозможными. Для науки критична стабильность, а не частота обновления данных.
Реаналитические массивы данных — такие как ERA5, MERRA‑2 и JRA‑55, — которые крайне важны и для прогнозирования погоды, и для климатических моделей, опираются на бесперебойные, стабильные по калибровке измерения на протяжении десятилетий. Даже небольшие пробелы или несогласованность приборов ухудшают качество этих климатических массивов данных на годы вперёд.
Коммерческие источники данных не рассчитаны на обеспечение той многодесятилетней стабильности, от которой зависят такие системы.
Это особенно наглядно видно на примере оперативного прогнозирования погоды.
Спутники NOAA серии GOES и JPSS обеспечивают непрерывные наблюдения за атмосферой, которые используются в прогностических моделях по всему миру. Для таких систем критически важны:
● круглосуточная работоспособность;
● непрерывность на протяжении многих десятилетий.
Даже перерыв в несколько дней ухудшит качество прогнозов во всём мире.
Может ли коммерческий поставщик гарантировать такой уровень надёжности, если появится более выгодный оборонных контракт? Станет ли он сохранять устаревшие датчики ради преемственности калибровки, если их замена позволит сократить расходы? С точки зрения бизнеса — это нецелесообразно.
Запрос информации (RFI) по программе Landsat наглядно демонстрирует это противоречие: годовой бюджет ограничен 130 миллионами долларов — это значительно меньше того, что потребовалось бы коммерческим поставщикам для обеспечения многодесятилетней непрерывности при сохранении рентабельности.
Реальность бюджетных ограничений подсказывает, что «коммерческий Landsat», скорее всего, будет означать снижение непрерывности или качества данных — а не достижение тех же результатов с большей эффективностью.
Приватизировать основу нельзя
Вот парадоксальный, но недооценённый факт: коммерческие компании в сфере ДЗЗ уже зависят от государственной инфраструктуры НАСА.
Такие коммерческие операторы ДЗЗ, как Planet, калибруют свои данные по программе Landsat. Они используют те же калибровочные площадки — например, Railroad Valley в Неваде, которую НАСА отстояло от разработки литиевых месторождений именно ради калибровки спутников.
Частный сектор также опирается на методики, разработанные Центром калибровки и валидации (ECCOE) при Геологической службе США (USGS) в рамках программы Earth Resources Observation and Science (EROS).
Это не недостаток — это необходимость. Без надёжного эталонного стандарта коммерческие данные теряют научную достоверность.
Программы Landsat, Sentinel и другие научные миссии в сфере ДЗЗ создают этот опорный фундамент, а коммерческие поставщики уже надстраивают на нём свои решения.
Эта зависимость ещё глубже. НАСА, ЕКА и другие космические агентства разрабатывают новые сенсорные технологии, проверяют алгоритмы обработки данных и идут на риск, внедряя экспериментальные методы измерений.
В «Десятилетнем обзоре» 2017 года описана систематическая цепочка НИОКР, которая выделяет измерения, ещё не готовые к оперативному применению. Среди них — динамика планетарного пограничного слоя или наблюдения за топографией поверхности и растительностью. Чтобы такие методы созрели, требуются годы фундаментальных исследований.
Если приватизировать эти миссии, такая цепочка окажется под угрозой. У коммерческих поставщиков нет стимулов инвестировать в подобные измерения — особенно при отсутствии чёткого круга заказчиков.
Инновации, которые в будущем откроют новые возможности для коммерческого сектора, зависят от государственных вложений в фундаментальную науку.
Нельзя приватизировать основу, не подорвав то, что на ней построено. Представьте игру в дженгу: если вынуть нижние блоки, вся конструкция рухнет.
Хотя отрывки из его манифеста недавно попали в сеть, Айзекман разъяснил свою позицию в развёрнутом посте в X. Говоря конкретно о ДЗЗ, он заявил: «Я знаю, что концепция „наука как услуга“ взбудоражила людей, но в плане она упоминалась именно применительно к наблюдению Земли — с опорой на компании, у которых уже есть спутниковые группировки, такие как Planet, BlackSky и др. Зачем создавать специализированные спутники с большими затратами и задержками, если можно оплачивать необходимые данные у существующих поставщиков, а высвободившиеся средства перенаправить, например, на миссии по изучению планет?»
Это не просто теория. НАСА уже опубликовало запрос информации (RFI) о продолжении программы Landsat, задавшись вопросом, способен ли частный сектор обеспечить характеристики уровня Landsat примерно за 130 миллионов долларов в год — в сравнении с миллиардными бюджетами прошлых миссий. В условиях ограниченного финансирования и быстрого роста коммерческих спутниковых группировок модель «наука как услуга» кажется логичной.
Трансформация космической отрасли подтверждает такую логику. SpaceX произвела революцию в запусках. Коммерческие пилотируемые миссии доставляют астронавтов на МКС. Если это сработало для ракет, почему не должно сработать для наук о Земле?
Потому что науки о Земле принципиально отличаются. Давление на бюджет действительно существует, но решение не в полной приватизации. Смешивать услуги по запускам и ДЗЗ— рискованно: это может привести к разрушению инфраструктуры, которая обеспечивает не только исследования климата, но и прогнозирование погоды, реагирование на чрезвычайные ситуации, мониторинг сельского хозяйства, а также саму индустрию коммерческого наблюдения Земли (ДЗЗ).
Почему коммерческие ДЗЗ и государственные научные миссии несопоставимы
Во‑первых, ДЗЗ — не монолит; речь не только о съёмке Земли из космоса.
Коммерческие спутниковые группировки оптимизированы под то, что востребовано на рынке: оптические снимки высокого разрешения для оборонных нужд, точного земледелия и мониторинга инфраструктуры. Такие компании, как Planet, BlackSky и Vantor (ранее Maxar), в этом преуспевают.
Но научные миссии в области наук о Земле оптимизированы совершенно под иные параметры. Они измеряют:
● химический состав атмосферы;
● цвет океана для отслеживания фитопланктона;
● толщину ледяных щитов;
● концентрацию парниковых газов;
● испарение влаги с поверхности земли;
● повышение уровня моря.
Для таких измерений требуются:
● строго определённые спектральные диапазоны;
● тщательная калибровка;
● долговременная стабильность работы приборов — а не максимально высокое разрешение или частая повторная съёмка.
Что особенно важно — эти измерения имеют ограниченную коммерческую ценность. Кто будет платить за ежедневные замеры концентрации CO₂ в атмосфере? Кто купит данные о скорости движения ледяных щитов?
Потребители таких данных — исследователи, разработчики климатических моделей и лица, принимающие политические решения, — а не клиенты с бюджетами на закупки.
Компании оптимизируют свою работу под получение дохода. Научные миссии нацелены на измерения, которые важны с научной точки зрения, но не приносят прибыли.
Программа «Коперник» Европейского космического агентства (ЕКА) наглядно демонстрирует это различие. Спутники серии Sentinel обеспечивают систематическое глобальное наблюдение за сушей, океаном и атмосферой — их измерения ориентированы на научные исследования и выработку политики, а не на коммерческую реализацию данных.
Стоимость программы превышает 7 млрд евро, поскольку для таких наблюдений требуется специализированная инфраструктура, создавать которую у коммерческих поставщиков нет стимулов.
Значительная часть затрат на научные миссии по изучению Земли приходится не на сами космические аппараты, а на:
● инфраструктуру калибровки;
● сети валидации данных;
● научные коллективы;
● метрологические лаборатории;
● алгоритмы обработки данных;
● долгосрочное управление массивами данных.
Эти компоненты критически важны для преобразования первичных измерений в стабильные, сопоставимые научные массивы данных. При этом в коммерческих моделях именно эти элементы чаще всего сокращают в первую очередь — чтобы контролировать затраты.
Коммерческие спутниковые группировки оптимизируются под то, что востребовано на рынке. Научные миссии — под то, что имеет значение с научной точки зрения, зачастую это измерения с ограниченной прямой коммерческой ценностью.
Ошибка категоризации: ДЗЗ — это не обычный рынок
Наблюдение Земли (ДЗЗ) часто сравнивают с другими отраслями, которые успешно перешли в частные руки: телекоммуникациями, услугами по запускам, энергетикой. Однако при внимательном рассмотрении эта аналогия рассыпается.
В этих отраслях есть чёткие модели получения дохода и устойчивый потребительский спрос. Телеком-компании взимают плату с клиентов за подключение. Поставщики пусковых услуг берут деньги за доставку полезной нагрузки. Энергетические компании продают электроэнергию. В каждом из этих случаев услуга имеет прямых плательщиков и способна приносить устойчивую прибыль.
Измерения в рамках наук о Земле устроены иначе. Их польза носит всеобщий, общественный характер: более точные климатические модели, системы раннего предупреждения о засухах, понимание процессов подкисления океана, отслеживание обезлесения. Общество нуждается в этой информации, но ни один отдельный субъект не станет оплачивать её получение в необходимом масштабе.
Возьмём, к примеру, измерения ледяных щитов — радиолокационную альтиметрию и интерферометрию для отслеживания толщины, скорости движения и баланса массы в Гренландии и Антарктиде. Эти данные критически важны для прогнозирования подъёма уровня моря и оценки рисков для прибрежных сообществ и их имущества.
Ни один коммерческий поставщик не осуществляет систематических миссий по мониторингу полярных льдов: на непрерывное полярное наблюдение с требуемой наукой точностью калибровки просто нет коммерческого рынка.
Страховые компании не станут это финансировать. Сельское хозяйство — тоже. Оборонный сектор — не станет. И тем не менее эти данные критически важны для планирования развития прибрежных территорий и глобальных климатических прогнозов.
Это не временная рыночная неэффективность, а структурная проблема общественных благ.
Особенно интересна аналогия с услугами по запускам. SpaceX добилась успеха потому, что НАСА гарантировало спрос через контракты программы Commercial Crew и оплачивало этапы разработки. По сути, рынок создал государство.
Но в случае измерений цвета океана или динамики льдов скрытого коммерческого спроса, который можно было бы «разблокировать», попросту нет.
Для многих таких измерений государство выступает не просто первым заказчиком — по сути, оно единственный заказчик.
Непрерывность на протяжении десятилетий не может быть обеспечена контрактом
Чтобы понимать земные системы, нужны не просто данные — требуется сопоставимость измерений на протяжении десятилетий. Ценность программы Landsat не в разрешении 30 метров: она в том, что пиксель 1984 года можно напрямую сопоставить с пикселем сегодняшнего дня благодаря:
● единым цепочкам калибровки;
● стабильной работе сенсоров;
● системной приверженности качеству данных.
Коммерческие компании ориентируются на иные временные горизонты. Они переключаются на более прибыльные направления, продаются или прекращают работу при изменении бизнес‑моделей.
Коммерческий поставщик может предоставлять данные уровня Landsat в течение пяти лет — но кто гарантирует следующие сорок пять?
Коммерческие спутники ДЗЗ рассчитаны на короткий срок службы: 3–5 лет для малых спутников (SmallSats) и 7–10 лет для аппаратов потяжелее. А для ведения рядов данных о Земле нужна непрерывность на протяжении 30–50 лет.
Короткоживущие платформы приводят к:
● смещению характеристик приборов;
● изменению орбиты;
● разрывам в калибровке —
и всё это делает долгосрочные сравнения невозможными. Для науки критична стабильность, а не частота обновления данных.
Реаналитические массивы данных — такие как ERA5, MERRA‑2 и JRA‑55, — которые крайне важны и для прогнозирования погоды, и для климатических моделей, опираются на бесперебойные, стабильные по калибровке измерения на протяжении десятилетий. Даже небольшие пробелы или несогласованность приборов ухудшают качество этих климатических массивов данных на годы вперёд.
Коммерческие источники данных не рассчитаны на обеспечение той многодесятилетней стабильности, от которой зависят такие системы.
Это особенно наглядно видно на примере оперативного прогнозирования погоды.
Спутники NOAA серии GOES и JPSS обеспечивают непрерывные наблюдения за атмосферой, которые используются в прогностических моделях по всему миру. Для таких систем критически важны:
● круглосуточная работоспособность;
● непрерывность на протяжении многих десятилетий.
Даже перерыв в несколько дней ухудшит качество прогнозов во всём мире.
Может ли коммерческий поставщик гарантировать такой уровень надёжности, если появится более выгодный оборонных контракт? Станет ли он сохранять устаревшие датчики ради преемственности калибровки, если их замена позволит сократить расходы? С точки зрения бизнеса — это нецелесообразно.
Запрос информации (RFI) по программе Landsat наглядно демонстрирует это противоречие: годовой бюджет ограничен 130 миллионами долларов — это значительно меньше того, что потребовалось бы коммерческим поставщикам для обеспечения многодесятилетней непрерывности при сохранении рентабельности.
Реальность бюджетных ограничений подсказывает, что «коммерческий Landsat», скорее всего, будет означать снижение непрерывности или качества данных — а не достижение тех же результатов с большей эффективностью.
Приватизировать основу нельзя
Вот парадоксальный, но недооценённый факт: коммерческие компании в сфере ДЗЗ уже зависят от государственной инфраструктуры НАСА.
Такие коммерческие операторы ДЗЗ, как Planet, калибруют свои данные по программе Landsat. Они используют те же калибровочные площадки — например, Railroad Valley в Неваде, которую НАСА отстояло от разработки литиевых месторождений именно ради калибровки спутников.
Частный сектор также опирается на методики, разработанные Центром калибровки и валидации (ECCOE) при Геологической службе США (USGS) в рамках программы Earth Resources Observation and Science (EROS).
Это не недостаток — это необходимость. Без надёжного эталонного стандарта коммерческие данные теряют научную достоверность.
Программы Landsat, Sentinel и другие научные миссии в сфере ДЗЗ создают этот опорный фундамент, а коммерческие поставщики уже надстраивают на нём свои решения.
Эта зависимость ещё глубже. НАСА, ЕКА и другие космические агентства разрабатывают новые сенсорные технологии, проверяют алгоритмы обработки данных и идут на риск, внедряя экспериментальные методы измерений.
В «Десятилетнем обзоре» 2017 года описана систематическая цепочка НИОКР, которая выделяет измерения, ещё не готовые к оперативному применению. Среди них — динамика планетарного пограничного слоя или наблюдения за топографией поверхности и растительностью. Чтобы такие методы созрели, требуются годы фундаментальных исследований.
Если приватизировать эти миссии, такая цепочка окажется под угрозой. У коммерческих поставщиков нет стимулов инвестировать в подобные измерения — особенно при отсутствии чёткого круга заказчиков.
Инновации, которые в будущем откроют новые возможности для коммерческого сектора, зависят от государственных вложений в фундаментальную науку.
Нельзя приватизировать основу, не подорвав то, что на ней построено. Представьте игру в дженгу: если вынуть нижние блоки, вся конструкция рухнет.
Общественные блага должны оставаться в общественном достоянии
Данные Landsat находятся в свободном и открытом доступе с 2008 года — это изменение политики высвободило миллиарды долларов экономической выгоды в смежных отраслях.
В исследовании экономической ценности Landsat за 2023 год (в подготовке которого мне посчастливилось участвовать в качестве соавтора) установлено, что только программа Landsat принесла США экономический эффект в размере 25 миллиардов долларов, поддержав такие отрасли, как сельское хозяйство, страхование и горнодобывающая промышленность.
Важно то, что эта выгода не возникает сама по себе: она напрямую зависит от беспрепятственного доступа к данным. Исследователи в любой точке мира могут:
● скачать многолетние массивы данных;
● разработать алгоритмы;
● создать приложения;
● опубликовать результаты.
Программа Copernicus придерживается той же модели, обеспечивая глобальный свободный доступ к данным спутников Sentinel.
Модель «наука как услуга», скорее всего, приведёт к появлению платных барьеров или лицензионных ограничений. Коммерческим поставщикам необходимо окупать вложения.
Даже если правительство США субсидирует доступ к данным для американских исследователей — что будет с учёными в Кении, изучающими региональные закономерности засух? В Бангладеш, отслеживающими риски наводнений? В Бразилии, контролирующими обезлесение?
Глобальная исследовательская система, которая опирается на открытые данные ДЗЗ, окажется раздробленной.
Это не гипотеза. Программа НАСА Commercial Smallsat Data Acquisition (CSDA) явно призвана дополнять, а не заменять флагманские миссии. Данные в рамках этой программы поставляются с лицензионными ограничениями и не могут свободно распространяться. Они полезны для отдельных проектов, но не способны заменить открытые базовые наблюдения.
Последствия выходят за рамки научных исследований. Возьмём, к примеру, систему НАСА FIRMS (Fire Information for Resource Management System), которая предоставляет данные о лесных пожарах в почти реальном времени по всему миру.
Её используют:
● страховые компании — для моделирования рисков;
● энергетические предприятия — для защиты активов;
● службы экстренного реагирования — для координации действий.
Аналогичным образом Европейская система глобальной информации о лесных пожарах (Global Wildfire Information System, GWIS) обеспечивает сопоставимое покрытие.
Коммерческие поставщики, как правило, не стали бы создавать и поддерживать подобные инструменты без модели получения дохода. Особенно потому, что предоставление свободного глобального доступа — в том числе для конкурентов и зарубежных пользователей — не соответствует их бизнес‑целям.
Ценность систем FIRMS и GWIS заключается в их нейтральности и надёжности — качествах, которые обеспечиваются именно государственным управлением.
Кто несёт ответственность, если системы дают сбой?
Ключевой вопрос управления: кто отвечает, когда критически важные системы ДЗЗ выходят из строя или ухудшают качество работы?
Государственные агентства способны брать на себя научные, финансовые и политические риски по миссиям, не приносящим коммерческой прибыли. Частные компании — не могут: их фидуциарная обязанность — перед акционерами, а не перед долгосрочным сохранением климата. Реальная преграда — не отсутствие возможностей, а структурное несоответствие целей.
Государственные научные миссии в сфере ДЗЗ отвечают перед обществом. НАСА и НОАА ориентируются на:
● точность;
● стабильность;
● равный доступ.
Они обслуживают всех одинаково — и американских исследователей, и международных партнёров, и хорошо финансируемые лаборатории, и аспирантов из развивающихся стран.
Это различие имеет огромное значение для системной инфраструктуры. Если базовые ряды данных ДЗЗ станут собственностью частных компаний:
Где коммерческое ДЗЗ действительно уместно
Я отнюдь не выступаю против коммерческого космоса — совсем наоборот. У частных поставщиков в сфере ДЗЗ есть законные и ценные сферы применения. Я взаимодействую и работаю почти со всеми компаниями в этом секторе и надеюсь, что они во многом согласятся с тем, что я здесь излагаю.
Коммерчески успешно работают:
● высокоразрешающие оптические снимки;
● радиолокационные снимки с синтезированной апертурой (SAR) —
— при решении конкретных задач. В сферах обороны, точного земледелия, страхования и мониторинга инфраструктуры есть явные заказчики, готовые платить.
Такие компании, как Maxar, Planet, Airbus, Iceye, BlackSky, Spire, Satellogic, Capella Space и др., продемонстрировали устойчивые бизнес‑модели для случаев, где нужны высокое разрешение и частая повторная съёмка. Однако устойчивость в оборонном и коммерческом сегментах — это не то же самое, что многодесятилетняя преемственность калибровки, необходимая для базовых научных миссий.
Программа НАСА CSDA (Commercial Smallsat Data Acquisition) показывает, как это может работать: государство закупает коммерческие данные, чтобы дополнить флагманские миссии для целевых исследовательских задач. Учёные получают доступ к снимкам с частой повторной съёмкой и высоким разрешением, которые обогащают систематические публичные наблюдения.
Аналогично НОАА закупает коммерческие метеоданные для интеграции в операционные прогностические модели — в дополнение к данным государственных миссий, но не взамен базовых наблюдений.
Эта модель работает именно потому, что:
Проблема контрактных отношений
Чтобы эта модель реально заработала в масштабных проектах, необходимо решить проблему контрактных отношений. Коммерческим поставщикам нужна долгосрочная уверенность в доходах, чтобы инвестировать в обеспечение непрерывности наблюдений.
Программа Национального разведывательного управления Electro‑Optical Commercial Layer (EOCL)предусматривает многолетние контракты на миллиарды долларов — 5 миллиардов на десять лет, распределённые между поставщиками. В гражданском секторе ДЗЗ такой подход исторически не применялся.
Если политики хотят расширить участие коммерческого сектора, им нужно предоставлять долгосрочные обязательства уровня NRO, а не ежегодное финансирование по принципу «год за годом».
Функциональная государственно‑частная архитектура могла бы выглядеть так:
○ многодесятилетние климатические ряды данных;
○ измерения, для которых нет коммерческого рынка.
○ непрерывность наблюдений на протяжении десятилетий.
○ более частой повторной съёмкой;
○ специализированными измерениями для конкретных задач.
Новая роль благотворительных организаций
Помимо государства, всё большее значение приобретает финансирование из благотворительных источников. Такие проекты, как MethaneSAT, Carbon Mapper и Earth Fire Alliance, демонстрируют, как благотворительный капитал может поддерживать миссии, направленные на общественное благо, — заполняя пробелы, которые не покрывают традиционные государственные программы или коммерческий рынок. Эти гибридные модели показывают: есть пространство для инноваций в том, как финансируется и реализуется дистанционное зондирование (ДЗЗ).
У благотворительных миссий есть существенные преимущества:
● они могут оперативно реагировать на новые приоритеты (например, мониторинг метана);
● им не нужно отчитываться перед акционерами по итогам каждого квартала;
● они способны наводить мосты между чисто научными исследованиями и практическим применением.
Особенно ценны такие инициативы в решении узконаправленных задач — там, где государственные программы ещё не вышли на нужный масштаб, а коммерческий рынок только зарождается.
Однако эти модели также подчёркивают, насколько важно сохранять государственную инфраструктуру. Когда в 2025 году миссия MethaneSAT потерпела неудачу, исследователи, работавшие с её данными, переключились на сведения, полученные в рамках миссии ЕКА Sentinel‑5. Этот случай показал: даже благонамеренные благотворительные усилия зачастую зависят от непрерывности базовых государственных миссий.
Инновации в моделях финансирования — это ценно, но они не могут заменить фундаментальную инфраструктуру, на которую в конечном счёте опираются все эти подходы.
Данные наук о Земле — это инфраструктура, а не услуга
На мой взгляд, главная ошибка заключается в том, что дистанционное зондирование (ДЗЗ) воспринимают как услугу, которую можно закупать по требованию — подобно облачным вычислениям, спутниковой пропускной способности или запускам ракет.
Науки о Земле — это инфраструктура, базовый слой, на котором строится всё остальное.
Инфраструктура требует:
● институциональной приверженности, выходящей за рамки рыночных циклов и смены политических администраций;
● прозрачности, нейтральности и гарантированного долгосрочного доступа;
● ориентации на общественную пользу, а не на размер прибыли.
Дороги, водопроводы и электросети — очевидная инфраструктура. Данные ДЗЗ менее осязаемы, но столь же фундаментальны.
От этой базовой основы зависят:
● климатические модели;
● прогнозы погоды;
● системы раннего оповещения о засухах;
● планирование в сельском хозяйстве;
● реагирование на чрезвычайные ситуации;
● сама индустрия коммерческого ДЗЗ.
НАСА и такие агентства, как ЕКА, ведут миссии в области наук о Земле не потому, что коммерческие поставщики не могут строить спутники. Они ведут их потому, что некоторые наблюдения слишком важны, чтобы зависеть от:
● бизнес‑моделей;
● доходности для акционеров;
● рыночных условий.
Айзекман прав в том, что НАСА должно сосредоточиться на том, что никто другой сделать не может. Но в науках о Земле уникальная способность заключается не только в создании передовых сенсоров. Это ещё и гарантия десятилетий последовательных, открытых, достоверных наблюдений за нашей меняющейся планетой.
Именно это государственные институты и призваны обеспечивать.
Проблема заключается в том, чтобы чётко определить грань между миссиями, которые можно передать частному сектору, и теми, которые непременно должны оставаться в государственных руках.
В ДЗЗ эта грань очевидна: базовая инфраструктура должна оставаться общественной, даже если коммерческие поставщики играют всё более значимую роль вокруг неё.
Настоящий вопрос не в том, сможет ли НАСА сэкономить средства, закупая данные у коммерческих поставщиков ДЗЗ. Вопрос в другом: готовы ли мы рисковать непрерывностью, открытостью и надёжностью наблюдений, которые лежат в основе нашего понимания Земли?
Ответ должен быть очевиден.
Данные Landsat находятся в свободном и открытом доступе с 2008 года — это изменение политики высвободило миллиарды долларов экономической выгоды в смежных отраслях.
В исследовании экономической ценности Landsat за 2023 год (в подготовке которого мне посчастливилось участвовать в качестве соавтора) установлено, что только программа Landsat принесла США экономический эффект в размере 25 миллиардов долларов, поддержав такие отрасли, как сельское хозяйство, страхование и горнодобывающая промышленность.
Важно то, что эта выгода не возникает сама по себе: она напрямую зависит от беспрепятственного доступа к данным. Исследователи в любой точке мира могут:
● скачать многолетние массивы данных;
● разработать алгоритмы;
● создать приложения;
● опубликовать результаты.
Программа Copernicus придерживается той же модели, обеспечивая глобальный свободный доступ к данным спутников Sentinel.
Модель «наука как услуга», скорее всего, приведёт к появлению платных барьеров или лицензионных ограничений. Коммерческим поставщикам необходимо окупать вложения.
Даже если правительство США субсидирует доступ к данным для американских исследователей — что будет с учёными в Кении, изучающими региональные закономерности засух? В Бангладеш, отслеживающими риски наводнений? В Бразилии, контролирующими обезлесение?
Глобальная исследовательская система, которая опирается на открытые данные ДЗЗ, окажется раздробленной.
Это не гипотеза. Программа НАСА Commercial Smallsat Data Acquisition (CSDA) явно призвана дополнять, а не заменять флагманские миссии. Данные в рамках этой программы поставляются с лицензионными ограничениями и не могут свободно распространяться. Они полезны для отдельных проектов, но не способны заменить открытые базовые наблюдения.
Последствия выходят за рамки научных исследований. Возьмём, к примеру, систему НАСА FIRMS (Fire Information for Resource Management System), которая предоставляет данные о лесных пожарах в почти реальном времени по всему миру.
Её используют:
● страховые компании — для моделирования рисков;
● энергетические предприятия — для защиты активов;
● службы экстренного реагирования — для координации действий.
Аналогичным образом Европейская система глобальной информации о лесных пожарах (Global Wildfire Information System, GWIS) обеспечивает сопоставимое покрытие.
Коммерческие поставщики, как правило, не стали бы создавать и поддерживать подобные инструменты без модели получения дохода. Особенно потому, что предоставление свободного глобального доступа — в том числе для конкурентов и зарубежных пользователей — не соответствует их бизнес‑целям.
Ценность систем FIRMS и GWIS заключается в их нейтральности и надёжности — качествах, которые обеспечиваются именно государственным управлением.
Кто несёт ответственность, если системы дают сбой?
Ключевой вопрос управления: кто отвечает, когда критически важные системы ДЗЗ выходят из строя или ухудшают качество работы?
Государственные агентства способны брать на себя научные, финансовые и политические риски по миссиям, не приносящим коммерческой прибыли. Частные компании — не могут: их фидуциарная обязанность — перед акционерами, а не перед долгосрочным сохранением климата. Реальная преграда — не отсутствие возможностей, а структурное несоответствие целей.
Государственные научные миссии в сфере ДЗЗ отвечают перед обществом. НАСА и НОАА ориентируются на:
● точность;
● стабильность;
● равный доступ.
Они обслуживают всех одинаково — и американских исследователей, и международных партнёров, и хорошо финансируемые лаборатории, и аспирантов из развивающихся стран.
Это различие имеет огромное значение для системной инфраструктуры. Если базовые ряды данных ДЗЗ станут собственностью частных компаний:
- Могут нарушиться климатические модели. Для выявления тонких трендов и отделения сигнала от шума модели требуют согласованной калибровки на протяжении десятилетий. Перерыв в измерениях температуры поверхности моря или сдвиг в калибровке атмосферных зондирований сразу ухудшат качество модели, и последствия будут сказываться годами. Многодесятилетние климатические ряды — это не просто длинные массивы данных, а тщательно поддерживаемые цепочки перекрестно калиброванных наблюдений, которые невозможно легко восстановить, если они нарушены.
- Могут ослабнуть международные соглашения. Парижское соглашение, Основные климатические переменные ГСНК (GCOS) и другие глобальные механизмы опираются на прозрачные и заслуживающие доверия данные ДЗЗ для верификации и отчётности. Если базовые измерения будут поступать от коммерческих поставщиков с запатентованными методами калибровки и потенциальными конфликтами интересов, научная основа станет предметом споров. Страны смогут оспаривать выводы, ставя под сомнение качество или нейтральность коммерческих данных.
- Развивающиеся страны лишатся доступа. Государства без бюджетов на закупки потеряют бесплатные данные, которые сейчас используют для подготовки к бедствиям, планирования сельского хозяйства и управления ресурсами.
- Глобальные системы управления рисками могут фрагментироваться. Когда происходят крупные катастрофы, снимки Landsat и Sentinel с открытой лицензией поддерживают усилия по восстановлению по всему миру. Коммерческие поставщики ДЗЗ действительно предоставляют данные в рамках добровольных программ, но обычно с лицензионными ограничениями, которые лимитируют распространение или требуют активации. Разница — в гарантированном доступе против условного доступа.
Где коммерческое ДЗЗ действительно уместно
Я отнюдь не выступаю против коммерческого космоса — совсем наоборот. У частных поставщиков в сфере ДЗЗ есть законные и ценные сферы применения. Я взаимодействую и работаю почти со всеми компаниями в этом секторе и надеюсь, что они во многом согласятся с тем, что я здесь излагаю.
Коммерчески успешно работают:
● высокоразрешающие оптические снимки;
● радиолокационные снимки с синтезированной апертурой (SAR) —
— при решении конкретных задач. В сферах обороны, точного земледелия, страхования и мониторинга инфраструктуры есть явные заказчики, готовые платить.
Такие компании, как Maxar, Planet, Airbus, Iceye, BlackSky, Spire, Satellogic, Capella Space и др., продемонстрировали устойчивые бизнес‑модели для случаев, где нужны высокое разрешение и частая повторная съёмка. Однако устойчивость в оборонном и коммерческом сегментах — это не то же самое, что многодесятилетняя преемственность калибровки, необходимая для базовых научных миссий.
Программа НАСА CSDA (Commercial Smallsat Data Acquisition) показывает, как это может работать: государство закупает коммерческие данные, чтобы дополнить флагманские миссии для целевых исследовательских задач. Учёные получают доступ к снимкам с частой повторной съёмкой и высоким разрешением, которые обогащают систематические публичные наблюдения.
Аналогично НОАА закупает коммерческие метеоданные для интеграции в операционные прогностические модели — в дополнение к данным государственных миссий, но не взамен базовых наблюдений.
Эта модель работает именно потому, что:
- сохраняет общедоступную базовую основу;
- задействует коммерческие возможности там, где они приносят дополнительную ценность.
Проблема контрактных отношений
Чтобы эта модель реально заработала в масштабных проектах, необходимо решить проблему контрактных отношений. Коммерческим поставщикам нужна долгосрочная уверенность в доходах, чтобы инвестировать в обеспечение непрерывности наблюдений.
Программа Национального разведывательного управления Electro‑Optical Commercial Layer (EOCL)предусматривает многолетние контракты на миллиарды долларов — 5 миллиардов на десять лет, распределённые между поставщиками. В гражданском секторе ДЗЗ такой подход исторически не применялся.
Если политики хотят расширить участие коммерческого сектора, им нужно предоставлять долгосрочные обязательства уровня NRO, а не ежегодное финансирование по принципу «год за годом».
Функциональная государственно‑частная архитектура могла бы выглядеть так:
- Государственные миссии поддерживают базовую наблюдательную инфраструктуру:
○ многодесятилетние климатические ряды данных;
○ измерения, для которых нет коммерческого рынка.
- Эти программы гарантируют:
○ непрерывность наблюдений на протяжении десятилетий.
- Коммерческие поставщики дополняют систему:
○ более частой повторной съёмкой;
○ специализированными измерениями для конкретных задач.
- При этом государство обеспечивает предсказуемые многолетние контракты на чётко определённые услуги, тем самым закрепляя коммерческие инвестиции.
Новая роль благотворительных организаций
Помимо государства, всё большее значение приобретает финансирование из благотворительных источников. Такие проекты, как MethaneSAT, Carbon Mapper и Earth Fire Alliance, демонстрируют, как благотворительный капитал может поддерживать миссии, направленные на общественное благо, — заполняя пробелы, которые не покрывают традиционные государственные программы или коммерческий рынок. Эти гибридные модели показывают: есть пространство для инноваций в том, как финансируется и реализуется дистанционное зондирование (ДЗЗ).
У благотворительных миссий есть существенные преимущества:
● они могут оперативно реагировать на новые приоритеты (например, мониторинг метана);
● им не нужно отчитываться перед акционерами по итогам каждого квартала;
● они способны наводить мосты между чисто научными исследованиями и практическим применением.
Особенно ценны такие инициативы в решении узконаправленных задач — там, где государственные программы ещё не вышли на нужный масштаб, а коммерческий рынок только зарождается.
Однако эти модели также подчёркивают, насколько важно сохранять государственную инфраструктуру. Когда в 2025 году миссия MethaneSAT потерпела неудачу, исследователи, работавшие с её данными, переключились на сведения, полученные в рамках миссии ЕКА Sentinel‑5. Этот случай показал: даже благонамеренные благотворительные усилия зачастую зависят от непрерывности базовых государственных миссий.
Инновации в моделях финансирования — это ценно, но они не могут заменить фундаментальную инфраструктуру, на которую в конечном счёте опираются все эти подходы.
Данные наук о Земле — это инфраструктура, а не услуга
На мой взгляд, главная ошибка заключается в том, что дистанционное зондирование (ДЗЗ) воспринимают как услугу, которую можно закупать по требованию — подобно облачным вычислениям, спутниковой пропускной способности или запускам ракет.
Науки о Земле — это инфраструктура, базовый слой, на котором строится всё остальное.
Инфраструктура требует:
● институциональной приверженности, выходящей за рамки рыночных циклов и смены политических администраций;
● прозрачности, нейтральности и гарантированного долгосрочного доступа;
● ориентации на общественную пользу, а не на размер прибыли.
Дороги, водопроводы и электросети — очевидная инфраструктура. Данные ДЗЗ менее осязаемы, но столь же фундаментальны.
От этой базовой основы зависят:
● климатические модели;
● прогнозы погоды;
● системы раннего оповещения о засухах;
● планирование в сельском хозяйстве;
● реагирование на чрезвычайные ситуации;
● сама индустрия коммерческого ДЗЗ.
НАСА и такие агентства, как ЕКА, ведут миссии в области наук о Земле не потому, что коммерческие поставщики не могут строить спутники. Они ведут их потому, что некоторые наблюдения слишком важны, чтобы зависеть от:
● бизнес‑моделей;
● доходности для акционеров;
● рыночных условий.
Айзекман прав в том, что НАСА должно сосредоточиться на том, что никто другой сделать не может. Но в науках о Земле уникальная способность заключается не только в создании передовых сенсоров. Это ещё и гарантия десятилетий последовательных, открытых, достоверных наблюдений за нашей меняющейся планетой.
Именно это государственные институты и призваны обеспечивать.
Проблема заключается в том, чтобы чётко определить грань между миссиями, которые можно передать частному сектору, и теми, которые непременно должны оставаться в государственных руках.
В ДЗЗ эта грань очевидна: базовая инфраструктура должна оставаться общественной, даже если коммерческие поставщики играют всё более значимую роль вокруг неё.
Настоящий вопрос не в том, сможет ли НАСА сэкономить средства, закупая данные у коммерческих поставщиков ДЗЗ. Вопрос в другом: готовы ли мы рисковать непрерывностью, открытостью и надёжностью наблюдений, которые лежат в основе нашего понимания Земли?
Ответ должен быть очевиден.
11 ноября/ 2025